Война началась на рассвете…

22 июня – одна из наиболее печальных дат в истории нашей Родины. Утром на рассвете в 1941-м началась Великая Отечественная война.

День памяти и скорби для тех, кто пережил и выжил, для детей и внуков миллионов солдат, что отдали жизни за мир, в котором мы сегодня живем.

Это день пропитан болью, надеждой, героизмом…

Для вас сегодня подборка стихов о войне:

Пелевин Владимир Павлович, папа помощника председателя Грязовецкого районного суда Елены Сотниковой написал замечательное стихотворение, которое посвятил своему отцу - Павлу Михайловичу.

            ОТЕЦ

Отец домой вернулся без медалей,

Без орденов… без правого плеча.

А на расспросы отвечал: «Не дали.

Наверно, не за што.» Или молчал.

 

Сказал лишь как-то: «До того ли было.

Болота вкруг, дороги развезло.

Комбата, помню, рядом – враз убило,

А я контужен только, повезло».

 

После войны, известно, дел – втугую.

Забыв, что медицина не велит,

Он за работу брался за любую,

Махнув рукой: «Какой я инвалид!»

 

Я помню, искалеченной рукою

И ложку донести до рта не мог,

Но сам себя он числил на покое

Когда курил, усевшись на порог.

 

Еще я помню: как-то в День Победы

Отец вдруг из-за пазухи достал

Будильник, не без гордости, поведав:

«Вот, выдали. За то, што воевал!»

 

Ни разу, ни за водкой, ни за чаем

Бахвальством свой не осквернил язык,

Он не любил  хвастливых краснобаев

И умирал, сдержав последний крик.

 

Вот так и жил он, труженик и воин,

Ни к почестям, ни к славе не привык,

Одним на свете званьем удостоен:

Простой Российский Праведный Мужик.

 

Немало их, без суеты и шума

Способных чашу жизни пить до дна,

Как ни горька б была. И я подумал:

Вот на таких и держится страна. 

 

Елена Сотникова, помощник председателя Грязовецкого районного суда, написала следующие строки про блокаду Ленинграда:

Мне снится иногда ужасный сон.

Зима… И я в блокадном Ленинграде.

Морозный воздух заглушает стон,

Я  всё отдать готова хлеба ради.

 

Картофеля очистки, жмых, ремень,

Обложка книги, даже клей столярный,

Все, что обыденным казалось в прежний день,

Становится съедобно-нереальным.

 

Потухший  взгляд и изможденность фраз.

Отточенность движений от бессилья,

Немой вопрос огромных детских глаз…

И ангела опущенные  крылья.

 

Между обстрелами в квартире тишина.

Шаги просчитаны, поделены на силы,

Пять - до кровати, десять - до окна.

И путь на саночках - от дома до могилы.

 

Лишь метроном отстукивает  пульс.

Пока считает, значит сердце бьется.

Эмоции - исчерпанный ресурс,

Никто без повода сейчас не улыбнется. 

 

Но человечность в людях не убить,

Не выжечь мужество, не обесценить слово.

И город, словно Феникс, будет  жить.

Из пепла и руин восстанет снова.

 

А я проснусь… От солнечных лучей,

От шума улиц, грохота трамвая.

И к жизни вкус до самых мелочей

Я сохраню, день каждый проживая.

 

Коллектив суда взаимодействует с редакцией газеты Грязовецкого муниципального округа Вологодской области «Сельская правда», вашему вниманию стихи корреспондента газеты Натальи Носовой:

               ВОЕННАЯ БАЛЛАДА

Судьба свела нас в мае сорок третьего,

Война гремела, жизни не считая.

Ну что гадать, что было бы не встреть его?

Мы встретились, судьба у нас такая.

 

Я в мирном Ленинграде медсестрой

Работала. С войной на фронт призвали.

И вот уж третий год с передовой

По краю ходим, горе собирая.

 

В блокаду потеряла мать и дочь,

На мужа год назад пришла бумага…

Работала тогда и день и ночь,

Не плакала, но жизнь казалась адом.

 

Что толку плакать? Не вернешь утрат.

Чтоб не завыть, порой кусала книжку.

Вновь сеет смерть немецкий автомат,

А тут вдруг он, молоденький мальчишка.

 

Вошел с докладом о прибытии, волнуется,

Сверкают на погонах звезды новые,

Стоит по струнке, вижу, что рисуется,

Русоволосый, а глаза медовые.

 

Я улыбнулась, мол, не дрейфь, все правильно,

И капитан лишь только с виду грозен.

А он в глаза взглянул, да так внимательно,

Смутился и опять стоит серьезен.

 

Вот командир потер в раздумьях бороду –

Юнец совсем, войны еще не видевший.

Эх, сколько на его седую голову

Таких вот душ пришло, а много ль выживших?

 

И подпись разведшколы – не обжаловать:

Отличник курсов, смел и спец по танкам.

«Ну что же, лейтенант, добро пожаловать.

Служи по совести, людей у нас нехватка».

 

И закрутились-понеслись часы и будни:

Атаки, вылазки в разведку, переходы,

Но гибли, как же много гибли люди,

В тыл отправляли раненых подводы.

 

Я за его успехами украдкой

Следила, каждый день ждала с заданий.

Смотрю и он, нет-нет, да у палатки,

У медсанбата, хоть и не был ранен.

 

Встречались взгляды длительней и чаще,

Ходил вздыхал, себе не мог признаться,

Пока однажды днем, жарой палящим

Не пригласил до рощи прогуляться.

 

И я пошла наперекор рассудку,

И отметя все доводы и догмы..

Мне так хотелось, пусть и на минутку,

Забыть о смерти и побыть влюбленной.

 

И мы гуляли в роще до рассвета,

И говорили обо всем легко и просто,

Стоял июль и пахло медом лето,

Нам пели птицы и светили звезды.

 

С тех пор встречала с радостью рассветы,

И вроде как уже не одиноко,

А он дарил из лютиков букеты,

Читал стихи Есенина и Блока.

 

Товарки упрекали «Что ты, Настя?

Ты старше, не кружи мальчишке голову!»

Я не кружила, я дышала счастьем!

Казалось снова мир вокруг и молодость!

 

Но вот пришел приказ о наступлении,

К нему давно готовились и ждали,

В ту ночь под соловьиное волненье

Никто не спал – бойцы домой писали.

 

И мы не спали, хоть, ну так уж вышло,

Домой нам было некому писать,

Решился лейтенант 20-летний

Меня лишь раз в ту ночь поцеловать.

 

А утром ад разверзся на земле!

Бомбили так – не видно было неба!

Мы взяли цель. В огне, в дыму, во мгле.

Лег батальон. Война она свирепа.

 

Повсюду стоны, копоть, смерть и кровь,

Нам не хватало ни бинтов, ни силы,

Но от окопа до окопа вновь и вновь

Ползла. «Ну где же ты, мой милый?»

 

Повержен враг, мы взяли высоту

Ценою сотен, сотен чьих-то жизней!

Вдруг вижу - он, смахнув слезу, ползу:

«Ты что удумал?! Ишь, лежит безжизненный!

 

Живой! Я слышу сердца слабый стук…

Контужен? Ранен? Где? Куда? Навылет!

Перебинтую, это ли недуг?

И не таких мы с поля выносили».

 

Вдруг немец рядом окровавленной рукой,

Наводит пистолет, теряя силы,

И я закрыла грудь его собой,

Собой его от выстрела закрыла!

 

Огнем горячей пули обожгло,

И тишина виски волной сдавила,

Упал и враг, и я, но лейтенант живой:

«Живи, ты должен жить, так нужно было!»

 

Открыл глаза и слезы потекли.

«Не плачь, не надо, ты достоин счастья.

Ты только доберись теперь к своим,

А будет дочка – назовите Настей».

 

Он все же плакал, глаз медовых свет

Смешался постепенно с облаками…

Вокруг война и пахла кровью смерть,

А я в ромашковом венке бежала к маме…