В 1997 году у жителей одного из городов Вологодской области родился сын. Биологического отца ребенка в свидетельстве о рождении не указали, а пути родителей быстро разошлись.
Ребенок остался жить с матерью. Весной 2005 года они перебрались на городскую свалку, откуда время спустя мальчика забрали в социальный приют и лишили его мать родительских прав. Вскоре женщина умерла, а ребенок, сменив несколько детских домов, в 17 лет поступил на учебу в техникум.
В 2024 году молодой человек, ушедший на СВО, погиб при выполнении боевых задач. Год спустя его тело было доставлено на родину и погребено.
48-летний мужчина, назвавшийся его отцом, обратился в суд с иском об установлении отцовства. Он объяснил, что перестал общаться с мальчиком и его матерью, но узнав о лишении женщины родительских прав приходил на свалку, чтобы забрать ребенка. Органы опеки его опередили. Затем обращался в детский дом, где ему отказали в установлении отцовства.
В 2022 году мужчина начал общаться с повзрослевшим ребенком, помог ему обустроить квартиру, предоставленную государством, помогал финансово.
Истец утверждал: он всегда признавал молодого человека своим сыном, а тот признавал его отцом. Установление отцовства нужно, чтобы продолжить поиски своего ребенка, в гибель которого он не верит.
35-летняя старшая сестра погибшего и ее представитель с требованиями не согласились. Пояснили, что девушка и ее брат с детского возраста жили в детдоме, и мужчина не интересовался их судьбой. Брат об отце никогда не говорил.
Когда они с братом и матерью жили в вагончике на свалке и бедствовали, истец им никак не помогал, хотя сам жил благополучно. Общение между ним и молодым человеком началось лишь когда последнему исполнилось 25 лет.
Фотографии, приобщенные к исковому заявлению, истец взял со страницы погибшего в социальной сети, мебель в квартиру он ему не покупал, ее отдали знакомые (как выяснится в апелляции, обставлять жилище помогали сотрудники центра помощи детям. А мебель и бытовая техника были куплены на средства погибшего с лицевого счета, на который поступала пенсия по случаю потери кормильца за умершую мать).
Сестра была уверена, что мужчина имеет интерес в получении денежных средств, предназначенных семьям военнослужащих, погибших в ходе проведения СВО.
Определением суда по гражданскому делу была назначена молекулярно-генетическая экспертиза. По ее результатам, с вероятностью не менее 99,99% истец является биологическим отцом погибшего.
Но одного только факта биологического родства между биологическим родителем и ребенком без дополнительных элементов, указывающих на существование тесных личных взаимоотношений, недостаточно для установления отцовства.
Судом установлено, что истец не доказал невозможность установления отцовства при жизни биологического сына. Он не интересовался жизнью и судьбой молодого человека, жившего в детдомах, и, по показаниям свидетелей, более 20 лет довольно благополучно проживал со своей сожительницей.
Представленные суду выписки по движению денег и платежные документы на оплату коммунальных услуг не имели доказательственного значения по делу. Истец не представил ни одной совместной фотографии с биологическим сыном, а приложенные фотографии разместил в социальной сети сам молодой человек, они в свободном доступе.
К тому же отсутствие согласия лица, достигшего возраста восемнадцати лет, является основанием для отказа в удовлетворении иска об установлении отцовства. За 10 лет после совершеннолетия такого согласия погибший не давал.
Учтя эти и другие обстоятельства, Сокольский районный суд отказал мужчине в удовлетворении исковых требований.
Судебная коллегия по гражданским делам Вологодского областного суда оставила решение суда первой инстанции без изменения, апелляционную жалобу – без удовлетворения.